Разоблаченное христианство или рассмотрение начал христианской религии и ее последствий.

Содержание.

• ПРЕДИСЛОВИЕ (ПИСЬМО АВТОРА).
• ГЛАВА 1. ВВЕДЕНИЕ. О НЕОБХОДИМОСТИ КРИТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ К РЕЛИГИИ И О ПРЕПЯТСТВИЯХ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ НА ЭТОМ ПУТИ.
• ГЛАВА 2. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ЕВРЕЙСКОГО НАРОДА.
• ГЛАВА 3. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ХРИСТИАНСТВА.
• ГЛАВА 4. О ХРИСТИАНСКОЙ МИФОЛОГИИ, ИЛИ О ТЕХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ, КОТОРЫЕ ХРИСТИАНСТВО ДАЕТ НАМ О БОГЕ И ПУТЯХ ЕГО.
• ГЛАВА 5. ОБ ОТКРОВЕНИИ.
• ГЛАВА 6. О ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ ХРИСТИАНСКОЙ РЕЛИГИИ: О ЧУДЕСАХ, О ПРОРОЧЕСТВАХ, О МУЧЕНИКАХ.
• ГЛАВА 7. О ТАЙНАХ ХРИСТИАНСКОЙ РЕЛИГИИ.
• ГЛАВА 8. ДРУГИЕ ХРИСТИАНСКИЕ ТАЙНЫ И ДОГМАТЫ.
• ГЛАВА 9. О РИТУАЛЕ, ТАИНСТВЕННЫХ ОБРЯДАХ И ТЕУРГИИ ХРИСТИАН.
• ГЛАВА 10. О СВЯЩЕННЫХ КНИГАХ ХРИСТИАН.
• ГЛАВА 11. О ХРИСТИАНСКОЙ МОРАЛИ.
• ГЛАВА 12. О ХРИСТИАНСКИХ ДОБРОДЕТЕЛЯХ.
• ГЛАВА 13. О ХРИСТИАНСКОМ КУЛЬТЕ И ОБ ОБЯЗАННОСТЯХ ХРИСТИАНИНА.
• ГЛАВА 14. О ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОСЛЕДСТВИЯХ ХРИСТИАНСКОЙ РЕЛИГИИ.
• ГЛАВА 15. О ЦЕРКВИ, ИЛИ О ХРИСТИАНСКОМ ДУХОВЕНСТВЕ.
• ГЛАВА 16. (И ПОСЛЕДНЯЯ) ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

 

 

 

 

(Суеверие есть нездоровое заблуждение, оно боится тех, кого следует любить, оскорбляет то, что обожает; какая разница, отрицаешь ли богов или оскорбляешь их?)

Senec. Er. 12.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ (ПИСЬМО АВТОРА).

 

Милостивый государь, я получил ваши замечания о моем труде и весьма вам за них признателен. Я тронут вашей похвалой и вместе с тем слишком люблю истину, чтобы обижаться на ту откровенность, с которой Вы делаете свои возражения; я нахожу последние достаточно серьезными и заслуживающими всего моего внимания. Плохой философ тот, кто не имеет мужества выслушать возражения на свои взгляды. Мы не богословы; наши разногласия разрешаются мирным путем, они ни в чем не должны походить на споры апостолов суеверия, которые стараются лишь поймать противника на удочку каверзных аргументов и в ущерб добросовестности всегда отстаивают только свое тщеславие и упрямство. Мы оба стремимся к благу человечества, оба ищем истины; поэтому мы не преминем придти к соглашению.

Вы прежде в его признаете необходимость критического подхода к религии, считая нужным отдать ее взгляды на суд разума. Вы согласны, что христианство не выдерживает этой критики и что для здравого смысла оно всегда будет лишь сплетением абсурдов, бессвязных сказок, бессмысленных догматов, ребяческих обрядов и понятий, заимствованных у халдеев, египтян, финикиян, греков и римлян. Одним словом, вы согласны, что эта религия — лишь нескладный продукт почти всех древних суеверий, порожденных восточным фанатизмом и изменявшихся соответственно обстоятельствам и предрассудкам тех людей, которые выдавали себя за озаренных свыше, за посланцев божьих, за глашатаев новой воли божества.

Вы содрогаетесь при мысли о тех ужасах, которые совершали христиане под влиянием своего духа нетерпимости, как только это было в их власти. Вы понимаете, что религия, построенная на кровожадном боге, не может не быть кровожадной. Вы приходите в ужас от того кошмара, который с детства овладевает государями и народами и делает их рабами суеверия и попов, препятствует им понять свои истинные интересы, делает их глухими к голосу разума и отвращает их от их великих задач. Вы признаете, что религия, построенная на экстазе и обмане, не может иметь надежных принципов и должна вести к вечным спорам и смуте, к преследованиям и насилиям, особенно если государство вменяет себе в безусловную обязанность вмешиваться в эти религиозные пререкания. Наконец, вы даже признаете, что верующему христианину, стремящемуся к совершенству согласно буквальным предписаниям евангелия, должны быть чужды все земные отношения, на которых зиждется истинная мораль; вы признаете, что он может быть только бесплодным мизантропом, если он размазня, или же воинствующим фанатиком, если у него течет горячая кровь в жилах.

Но раз вы соглашаетесь со всем этим, почему вы считаете мой труд опасным? Вы говорите, что народу необходима религия, хорошая ли или дурная, что она является необходимой уздой для простых и грубых людей, которые без нее не имели бы стимулов воздерживаться от преступления и порока. Вы находите, что победа над религиозными предрассудками — невозможное дело, считаете, что государи, которые одни только в состоянии одержать ее, слишком заинтересованы в сохранении народной темноты, идущей им на пользу. Если не ошибаюсь, к этому сводятся главнейшие ваши возражения. Попытаюсь их опровергнуть.

Во-первых, не думаю, что та или иная книга может быть опасной для народа. Народ мало рассуждает и мало читает, у него нет для этого ни досуга, ни способностей. Кроме того, человека из народа сдерживает не религия, а закон; если какой-либо шалый ум станет подстрекать толпу к воровству и убийствам, ее удержит страх виселицы. Вдобавок если случайно нашелся бы среди народа человек, который в состоянии читать философское произведение, то этот человек, надо думать, был бы не из преступного мира.

Книги читаются только той частью нации, которую ее положение, воспитание и взгляды ставят выше преступления. Эта просвещенная часть общества, воздействующая на власть, читает книги и судит о них. Если в этих книгах содержатся ложные «ли вредные положения, они вскоре предаются забвению или общественному осуждению; если они содержат истину, их нечего бояться.

Восстания — дело рук фанатиков, попов и невежд; просвещенные, бескорыстные и здравомыслящие люди всегда — друзья порядка.

Вы, милостивый государь, не из тех малодушных мыслителей, которые полагают, что истина может оказаться вредной. Истина вредна только тем, кто обманывает людей, и всегда будет полезна всему прочему человечеству. Вы уже давно должны были убедиться, что все несчастья человечества происходят только от наших заблуждений, от непонимания своих интересов, от наших предрассудков и ложных представлений.

В самом деле, человек с сколько-нибудь последовательным умом не может не видеть, что причиной извращения политики и морали являются религиозные предрассудки. Только в силу религиозных представлений стали смотреть «а государей как на богов. Следовательно, тиранов и деспотов породила религия; они издали плохие законы, пример их развратил вельмож, вельможи развратили народ. Я подробно осветил эту истину в своем «Исследовании о происхождении восточного деспотизма». Развращенные массы впали в жалкое рабство, каждый старался вредить друг другу, чтобы выслужиться перед сильными мира и избавиться от нищеты. Цари объявлены были подобиями бога и стали столь же неограниченными владыками, как и он; их произвол решал, что справедливо и не справедливо, их воля часто освящала угнетение, насилие и грабеж; милости их приобретались низкопоклонством, порочностью и преступлением. Под властью государей, зараженных религиозными предрассудками, граждане сошли с правильного пути и все время вели между собой открытую или тайную борьбу, у них не было стимулов к добродетели.

Что в состоянии сделать религия в обществе, построенном на таких началах? Она грозит наказаниями на том свете, обещает небесные награды; помешало ли то и другое людям предаваться своим страстям и искать счастья легчайшими путями? Повлияла ли эта религия на нравы государей, обязанных ей своим божественным могуществом? Преданные вере государи то и дело ведут несправедливейшие войны, бесцельно проливают кровь своих подданных и губят их достояние; они вырывают у бедняка последний кусок хлеба, чтобы умножить сокровища ненасытного богача; они разрешают и даже предписывают воровство, лихоимство и насилия. Многие государи считают эту религию опорой своего трона; но сделала ли она их гуманнее, нравственнее, чище, умереннее, сделала ли она их более верными своему слову? Увы! Заглянем в историю; мы увидим, что самые ревностные к вере, благовернейшие государи были в то же время клятвопреступниками, узурпаторами, прелюбодеями, ворами и убийцами; они поступали без всякого страха божьего, хотя имя бога было у них вечно на устах. В их окружении, у их приближенных мы находим постоянное сочетание христианства с преступлением, благочестия с лихоимством, набожности с утеснениями, религии с предательством. А какое зрелище представляют собой жрецы нищего и распятого бога, которые основывают свое существование только на его религии и утверждают, что без нее невозможна никакая мораль? Увы! Мы видим среди них царство гордыни, алчности и похоти, властолюбие и мстительность. Когда мы жалуемся на бесчинства попов, нам затыкают рот, заявляя, что мы должны брать пример с их слов, а не с их поступков. Но можем ли мы доверять врачу, который, заболев тем же недугом, что мы, отказывается принимать лекарства, прописываемые им нам? Вот уже столько веков попы то и дело произносят душеспасительные проповеди; оказали ли их назидания действительное влияние на народные нравы? Если кто-либо обратился в результате их речей, какая польза от этих обращений? Преображают ли эти речи сердца масс? По признанию самих церковников, эти обращения крайне редки. Народы погружены в омут суеты, извращенность людей растет с каждым днем, хотя каждодневно попы разглагольствуют против пороков и преступлений, разрешаемых обычаем, поощряемых правительством, одобряемых общественным мнением и вознаграждаемых власть имущими. Люди считают себя вынужденными предаваться этим порокам и преступлениям, чтобы не оказаться за бортом.

Итак, по признанию самих церковников, религия бессильна против порчи нравов, хотя человеку с детства прививают ее правила и неустанно повторяют их на каждом шагу. Люди не считаются с религией, если она становится поперек дороги их желаниям; они слушаются ее лишь тогда, когда она потворствует их страстям и согласуется с их характером и их представлениями о счастьи. Человек, ведущий распутный образ жизни, смеется над нравоучениями религии; честолюбец не считается с религией, когда она пытается сдержать его аппетиты; скупец не слушает ее, когда она велит ему творить милостыню; царедворец издевается «ад ее наивностью, когда она велит ему быть прямодушным и искренним. Зато государь внимает ее урокам, когда она учит его, что он является подобием божества, что он должен быть таким же неограниченным владыкой, как бог, может распоряжаться жизнью и смертью своих подданных и их достоянием и должен уничтожать последних, если они держатся другого мнения. Желчный человек охотно слушает назидания своего попа, говорящего ему о ненависти; мстительный человек ловит слова попа, позволяющие ему мстить за себя под предлогом отмщения обид, нанесенных богу. Другими словами, религия ничуть не изменяет человеческих страстей; люди покорны ей только в тех случаях, когда она отвечает их желаниям. Только на смертном одре религия перерождает человека; но это уже не приносит никакой пользы обществу, и если запоздалое раскаяние умирающего приносит ему прощение грехов, то это лишь поощряет живых продолжать свои безобразия до последнего издыхания.

Тщетно религия будет проповедовать добродетель, если эта добродетель идет вразрез с интересами людей и не приносит им выгоды. Невозможно водворить в народе добрые нравы, если сам государь лишен нравственности и добродетели, если сильные мира сего считают эту добродетель слабостью, если попы пятнают ее своим поведением, если человек из народа, несмотря на все громкие слова и увещания постов, прекрасно понимает, что должен приноровляться к порокам тех, кто сильнее его, иначе не выпутается из нужды. В обществе с таким режимом мораль вынуждена оставаться бесплодными умозрениями, она может упражнять дух, но не влияет на поведение людей, за исключением разве горсти людей, которые по своему характеру склонны к умеренности и довольны своей долей. А все те, кто гоняется за счастьем и желает улучшить свое положение, будут плыть по течению; оно заставит их побороть угрызения совести.

Итак, не попы, а только государь в состоянии привить добрые нравы в своем государстве. Он должен проповедовать своим примером; он должен устрашать преступников карою закона; он должен поощрять добродетель наградами и в первую очередь следить за общественным воспитанием, дабы в сердца граждан внедряли только страсти, полезные для общества.

Государство почти не интересуется у нас воспитанием, проявляет к нему полнейшее равнодушие. А между тем воспитание имеет самое существенное значение для благосостояния государства. Почти у всех современных народов школа ограничивается преподаванием языков, бесполезных для большинства учащихся; вместо преподавания морали христианина пичкают фантастическими сказками и непостижимыми уму догматами религии, находящейся в полном противоречии с разумом. С самого начала подросток слышит в школе, что должен отказаться от свидетельства своих чувств и взнуздать свой разум, последний опорачивают в его глазах как лживого руководителя; ученик слышит, что должен подчиниться авторитету своих наставников. Но кто эти наставники? Это — попы, заинтересованные в том, чтобы мир оставался при воззрениях, полезных только для них. Эти продажные педагоги, невежественные и исполненные предрассудков, сами редко оказываются на уровне образованного общества. Могут ли эти жалкие и черствые души научить своих воспитанников тому, чего они сами не знают? Могут ли эти педанты, презираемые даже теми, кто отдает им своих детей на воспитание, внушить своим воспитанникам любовь к славе, благородное соревнование, высокие чувства, которые являются источником всех качеств, полезных для государства? Научат ли они их стремиться к общественному благу, служить родине, сознавать долг человека и гражданина, обязанности отца семейства и детей, господ и слуг? Разумеется, нет. Из рук этих жалких и неспособных педагогов выходят лишь суеверные и невежественные люди; восприняв уроки своих учителей, эти люди оказываются круглыми невеждами во всем том, что важно для общества, они вступают в общество бесполезными членами.

Куда мы ни взглянем, преподавание самых необходимых предметов оказывается в полном загоне. Мораль, под которой я понимаю также политику, не занимает почти никакого места в программе европейского воспитания. Христианину преподается только та мораль не от мира сего, экзальтированная, полная противоречий и неустойчивая, которую мы находим в евангелии. Я надеюсь, что мне удалось доказать следующее: эта мораль в состоянии лишь унизить ум, сделать ненавистной добродетель, воспитать жалких рабов, сломить порыв души; или же, если заронить семена ее в горячие сердца, она создает только неистовых фанатиков, способных потрясти устои общества.

Несмотря на всю бесполезность и извращенность христианской морали, защитники христианства осмеливаются утверждать, что нравственность не мыслима без религии. Впрочем, что называется на языке христиан

Размер файла: 568.5 Кбайт
Тип файла: doc (Mime Type: application/msword)