Александр Борисович Крамер. Черно...(быль)

     Я сразу  должен предупредить, что  никаких  документов,  подтверждающих
написанное, у  меня нет.  Я надеюсь только на  то, что найдутся  те,  кто, в
случае необходимости, смогут и захотят подтвердить написанное мною. Итак...

1.
     Время действия апрель-июль 1988 года. Место действия жилая (окрестности
села Ораное) и рабочая (30-ти километровая) зоны ВЧ 34003 КВО.
     Но сначала повестка. Вечером, после работы, она обнаружилась в почтовом
ящике. Предписано: явиться на следующий день к  9.00 в комнату N... Являюсь.
Дальше все происходит в темпе Чаплиновских фильмов. Убыть немедленно. (Вы не
забыли:  год 88!) Медкомиссия - тут  же,  в подвале.Челюсти  есть?..  Нет?..
Годен!.. Падучей страдаете?.. Нет?.. Годен!..
     Вопросы  не плод  больной  фантазии,  настоящие.  Но  тон,  которым  их
задавали  врачи,  не  оставлял  никаких  сомнений в абсолютной  формальности
происходящего. Не формальным был только  анализ  крови, а он, как вы знаете,
нормальный практически у всех. И потому  годны были все. По определению. Уже
потом,  в  части, я столкнулся  с  солдатом-сердечником, которого  так и  не
отпустили, несмотря на приступы, пока он не выслужил свой срок. Уже потом, в
части, от  шахтеров  из  Донбасса  я узнал,  что  им вообще не  понадобились
никакие медкомиссии и  прочая ерунда, т.к. за ними ночью приезжала милиция и
отправляла, как арестантов.
     Итак  годен! Проездные документы в зубы, вечером - на вокзал.  Билетов,
как  водится,  нет.  Иду,  как  сказано,  к  коменданту.  Комендант  -  сама
любезность.  Уже через  20  минут я обладатель  чудесного  билета: фирменный
поезд, купе, нижнее место.
     Утро.  Киев. Вокзал. Здесь  нас  собирают, сажают  в кузов тентованного
грузовика и везут  в  Белую  церковь на  вещевой  склад - обмундировываться.
Обмундированных сажают  в  Икарус  и долго  везут  в  Иванковский  район,  в
окрестности села Ораное на сортировку. 20.00
     Сортировка т.е. пункт распределения. Выкрикивают мою фамилию, и мы (нас
человек 8-10) идем за провожатым в жилую зону. Молчим. Все, свершилось.
     Девять вечера.  Темно.  В  штабе горит  свет, и перед  штабом небольшая
кучка офицеров в ВэСэО - так называлась форма, которую нам выдавали. Офицеры
есть? - спрашивают они нервной  скороговоркой. Есть , - говорю я (на мне уже
ВСО,  но  погоны еще  в чемодане)  Есть,  -возвращается ко  мне  радостно  -
тревожное  эхо,  -К  кому?  К  Калгину,-  называю  я  фамилию,  вписанную  в
мобпредписание и  вхожу в штаб, куда за мной врывается несколько  офицеров в
ВСО.  Оказывается, что этот самый Калгин, на чью замену  я  прибыл, уже убыл
каким-то  чудом. И  теперь у  тех, кто  набрал свою  дозу  (я потом  объясню
кавычки),  есть возможность уехать, не дожидаясь  замены. Возникает недолгий
спор; наконец,  все решено. Счастливчик,  которому  меня отдали, чуть не  на
руках  несет  меня  в  офицерский вагончик моей  будущей роты.  Спать будешь
здесь, - говорит он, и показывает койку на втором этаже. С нее все сменяются
вовремя -,  чуть  не подпрыгивает старлей и  улыбается  улыбкой нобелевского
лауреата. Мне пока все это не понять. Понимание придет позже.  А пока просто
любопытно,  и я  радуюсь  вместе с незнакомым старлеем. Страха  нет.  Просто
немного тревожно. А потом мы сидим впятером (я и четверо жителей вагончика),
пьем запрещенную водку и  закусываем  моим  сухим пайком сосисочным  фаршем.
Пьем за здоровье и за отъезд. За быстрый отъезд.

2.
     Ну, раз уж зашла речь  о замене, дозе и сроках, то давайте  я с этого и
начну. Я надеюсь, никому  не нужно объяснять, почему срок службы ликвидатора
измерялся дозой облучения. Но, к сожалению, мне  придется вас  просветить  в
вопросе о том, чем производились  измерения. Это вы по наивности  полагаете,
что доза облучения, а  в просторечьи доза измеряется  дозиметром. В реальных
условиях  она  измерялась  инструкцией.  Все  дело  в  том,  что  по замыслу
организаторов, каждый человек, призванный для ликвидации  последствий аварии
на  ЧАЭС   должен   был  отслужить   определенный   срок  (именно  отслужить
определенный  срок, а не проделать  определенную работу) и получить за  этот
срок не более определенной, установленной на данный отрезок времени, дозы. В
86 году - это было, кажется, 25 бэр, в 87 - 10 бэр, к моему приезду - 5 бэр.
И  никто, ни  при  каких  условиях не  смел  перешагнуть через установленный
рубеж. С дозой понятно. А вот как ее,  определенную, увязать с  определенным
сроком?  Ну, поскольку  вы  были  советскими  людьми,  то  я  думаю, вы  уже
догадались.  Конечно,  нужно  разделить  предельную дозу на  желаемый срок и
вывести предельную  суточную дозу  ;  и ни при  каких  условиях,  выше этого
предела не писать. И не  писали!  Именно поэтому  я слово доза в  первый раз
взял в  кавычки, как  и  буду  поступать  в  дальнейшем.  Да,  нам  выдавали
дозиметры и доза облучения  должна была измеряться ими. Но не измерялась. На
самом деле происходило это так. Каждый раз, уезжая в  зону, мы брали с собой
слепопоказывающий дозиметр типа ДП-5. Каждый день вечером  все, кто  ездил и
кто  не ездил в зону, должны  были  зайти в штаб к  секретчику  и сдать свой
дозиметр  для  снятия  показаний суточной  дозы на специальном  приборе. Эти
показания  затем  должны  были  бы  быть  вписаны  в  книгу  регистрации.  В
действительности,  никому показания  вашего  дозиметра  не были  нужны.  Все
знали, что  за  поездку в определенную часть зоны  запишут столько-то, и что
никто на показания дозиметра внимание обращать не будет. Поэтому ровно через
две недели по приезде я  вообще перестал сдавать свой дозиметр на  контр

Размер файла: 27.27 Кбайт
Тип файла: txt (Mime Type: text/plain)